Теракт в иерусалимском кафе «Момент», жертвами которого стали на прошлой неделе одиннадцать человек, побудил журналиста «Гаарец» Ари Шавита к поискам имени для войны, которая ведется против Израиля на протяжении последних полутора лет. Оттого ли, что взорвано было кафе, расположенное неподалеку от его дома, или по совпадению иных обстоятельств, более тонких и не поддающихся столь тривиальной фиксации, но именно эта кровь отозвалась в устах журналиста особенными словами.

     «Тот, кто не может дать имя своей войне, не сможет в ней победить», - пишет Ари Шавит. Он примеривается к разным названиям - и отвергает их, одно за другим. Каждое – лжет. Каждое – лицемерит.

     «Интифада аль-Акса»? Это имя дано врагом, да к тому же оно оказалось самым лживым из всех возможных. То, что мы переживаем в своей стране, в своих иссеченных шрамами городах, - не интифада, не народное восстание. И аль-Акса здесь ни при чем: она не была причиной этой войны, не является ею сейчас. Война за окончание оккупации? Война за поселения? Нет, не подходит. «Прачечная слов», - говорит Шавит.

     В конце концов он выбирает название честное, но неуклюжее: Война за еврейскую жизнь. Или: Война за последний шанс. «Если мы не воспрянем сейчас, то не воспрянем уже никогда, - пишет Ари Шавит. – Если погрязнем в своем бессилии, в этих распрях между собой, в этой ненависти к себе, то уже не воспрянем. И если не сумеем понять, что война ведется за само бытие Израиля как суверенного государства, то развалится, распадется в труху наш суверенитет».

     Все верно, но «Война за еврейскую жизнь» и «Война за последний шанс» - в равной степени неуклюжи. Даже на иврите и, тем более, в переводе. А имя необходимо; имя простое, ясное, бьющее в самую суть. Такое, что одолеет с первой попытки. Останется в памяти сразу и навсегда.

     Если бы не раскол и не страх, такое имя нашлось бы давно. Оно и найдено, но от его безжалостного, обличающего звучания оберегают себя и своих любимцев средства массовой информации. По-русски звучит не ахти, но на иврите (а это – главное) в самый раз: «милхемет Осло». Война «Осло». Война из-за «Осло». Война, зачатая в Осло.

     Зачем делать сложным то, что проще простого? Этой войны могло не быть, но после того, как в сентябре 1993 года Ицхак Рабин пожал руку Ясеру Арафату, ее нельзя было избежать. Она родилась на лужайке у Белого дома - под аплодисменты международных сановников и под панегирики обезумевших израильских СМИ. Наш Черный сентябрь.

     «Осло». В этом названии – причина и смысл ведущейся ныне войны. Причина: Норвежские соглашения. Смысл войны для Израиля: уничтожить все, что создано на их основе. Так ли уж это страшно? Ведь создано только одно: государство террора, ведущее против нас безжалостную войну. Больше ничего. Совсем ничего.

     Но Израиль не хочет дать точное и правдивое имя своей войне. Ведь это значит – назвать виновных и поставить цель. Перестать улыбаться. Рассердить соседей, дав им понять, что мы не уйдем безропотно в небытие. Что мы ищем не прекращения огня, а победы, то есть обетования собственной жизни, и на меньшее не согласимся.

Цель говорит о многом

     Израиль провозгласил устами своего лидера: наша цель – прекращение огня. Но что значит «цель»? В понятийной системе армейского языка иерархия приоритетов определяется очень просто: задача вышестоящей инстанции является целью для нижестоящей, и из нее уже вытекает постановка последующих задач для тех, кто нижестоящей инстанции подчинен. Имея премьер-министром прославленного генерала, мы вынужденно обращаемся к этой логике, желая понять смысл слов, произносимых Ариэлем Шароном.

     Задача дивизии является целью для бригады, формирующей соответствующим образом собственные задачи. Таковые становятся целью для батальонов, командиры которых ставят задачи ротам и так – до последнего бойца.

     Командир роты знает, что выполнение возложенной на него задачи подчинено достижению известной ему цели, то есть тому, чтобы весь батальон выполнил свою задачу. Если в ходе сражения он видит, что, упорствуя в выполнении порученной ему задачи, он уже не служит достижению цели и даже препятствует таковому, от него ожидают способности принимать самостоятельные решения. Коррективы будут приняты и одобрены, но только в том случае, если они действительно служат поставленной цели.

     Таким образом, цель – ключевое понятие, определяющее направленность, интенсивность и характер действий, предпринимаемых системой в целом. Если у воюющей стороны нет других целей, кроме прекращения огня, это значит: она готова капитулировать. Готова заплатить за достижение своей цели практически любую цену.

     Именно так было понято палестинцами заявление Ариэля Шарона. Естественно, что в ответ на него они тут же ужесточили свою позицию, выдвинули новые требования. «Мы не приступим к переговорам о прекращении огня до тех пор, пока израильские войска не покинут зону А», - говорят палестинцы. И еще: «Мы не станем вести переговоры о прекращении огня в отрыве от обсуждения политических проблем». На первую же встречу военных руководителей с генералом Энтони Зинни палестинцы направили Саиба Ариката, заявив тем самым, что без политики заседание трехсторонней комиссии по безопасности не обойдется.

     Рекомендации Теннета? Расформирование военизированных отрядов, изъятие незаконно хранимого оружия, арест террористов, демонтаж инфраструктуры террора? Палестинцы смеются нам в лицо. О каких рекомендациях Теннета может идти речь, если наша цель – цель Государства Израиль в целом, оглашенная премьер-министром Шароном, - состоит в прекращении огня?

     Важнее цели ничего не бывает, и если рекомендации Теннета не могут ей послужить, то от Израиля уместно ожидать дополнительной гибкости, способности к новым творческим компромиссам. «Если вы просите о прекращении огня, значит, вы проиграли – так и ведите себя соответственно», - говорят нам палестинцы.

Со временем заодно

     Разумеется, палестинцы могут просчитаться. Могут переоценить израильскую заинтересованность в прекращении огня и упустить благоприятный для них момент, связанный с подготовкой американской военной акции против Ирака. Чейни уехал, Зинни последует за ним, когда станет ясно, что его миротворческая миссия в очередной раз провалилась, и танки ЦАХАЛа снова сомкнут кольцо вокруг канцелярии Арафата. Подобным образом палестинцы просчитывались в прошлом неоднократно, и у нас принято удивляться тому, что это не научило их уму-разуму, не сделало более покладистыми.

     Но, изобилуя очевидными для нас тактическими просчетами, палестинская линия характеризуется очень здравой и, в общем-то, выигрышной стратегической логикой. Суть ее состоит в том, что спешить им некуда. Если Израиль не ставит перед собой целей, следование которым способно причинить палестинцам невосполнимый ущерб, и во всеуслышание соглашается с тем, что время работает против него, то зачем арабам идти на уступки?

     Зинни уедет? Пришлют нового миротворца. США утратят интерес к происходящему на Ближнем Востоке? Тоже не страшно: Евросоюз выступит с зубодробительной декларацией, генсек ООН коготки покажет, и израильтянам снова придется просить американцев о помощи. Пожалуйста, помогайте, только палестинская позиция – вот она, неподвластная времени, высится как скала. И с тех пор, как вы в последний раз здесь побывали, эта скала стала еще выше.

     Но могут ли палестинцы просчитаться по-настоящему? На этот вопрос нет простого ответа. Существует, однако, возможность анализа – с ограниченной степенью ответственности за его базу и выводы.

Альтернативный сценарий

     Многие признаки указывают на то, что Ариэль Шарон рассматривает нынешнюю ситуацию, при которой он вынужден изо всех сил подыгрывать американцам, как преходящую конъюнктуру. Принимаемые в этой ситуации решения носят временный, тактический характер. И не потому, что премьер-министр сознательно стремится к эскалации вооруженного конфликта, напротив, но потому, что, подобно многим, он считает ее неизбежной.

     Две недели назад в Рамат-Авиве состоялась встреча пенсионеров ШАБАКа с нынешним руководителем службы безопасности. Выступая перед собравшимися, Ави Дихтер выразил уверенность в том, что миротворческая миссия Энтони Зинни никаких результатов не даст. Палестинцы ободрены международной поддержкой, обострение политических противоречий в израильском обществе окрыляет их новой надеждой, и в такой ситуации они не захотят прекратить войну.

     Из сказанного начальником ШАБАКа следовало, что Арафат и его окружение не ограничивают свои цели «освобождением» территорий, занятых Израилем в 1967 году. В настоящее время палестинцы рассчитывают на то, что продолжение и усиление массового террора подорвет основы стабильности в израильском обществе, пошатнет устои еврейского государства. При таком видении ситуации они не рассматривают всерьез возможность прекращения огня.

     В аналогичном ключе было выдержано последнее выступление начальника военной разведки (АМАН) перед членами комиссии кнессета по иностранным делам и обороне. Анализируя намерения палестинцев в свете начавшихся переговоров с Энтони Зинни, генерал-майор Аарон Зеэви-Фаркаш отметил, что Арафат удовлетворен наблюдаемой эскалационной тенденцией и заметным увеличением потерь с израильской стороны. По мнению руководителя военной разведки, именно этим определяются палестинские планы на обозримое будущее.

     Если такая оценка соответствует истине, можно предположить, что в течение ближайших месяцев ситуация обострится настолько, что здесь разразится настоящая война. ЦАХАЛ окажется перед необходимостью призвать две-три дивизии резервистов и захватить территории. За этим последует разоружение палестинских боевых отрядов, численность которых составляет в настоящее время порядка 50.000 человек. Полным разоружение, скорее всего, не будет, но большую часть оружия ЦАХАЛ сумеет изъять.

     Спрашивается, однако, что сделает израильское правительство после того, как палестинская администрация будет вынужденным образом ликвидирована. Оно, вероятно, объявит о своей готовности к «политическому решению». Но кто сможет стать в этом случае партнером Израиля, если Арафат и его ближайшее окружение будут так или иначе устранены с местной сцены?

     Здесь буквально напрашивается вариант кантонизации территорий, при котором Израиль в каждом из палестинских анклавов будет иметь дело с тем руководством, которое докажет желание и способность принять на себя ответственность за происходящее в подвластном ему районе. Если такой вариант будет реализован Израилем с должной решимостью, без намеков на вероятное в будущем возвращение к «зеленой черте», крах администрации Арафата станет действительным стратегическим провалом палестинцев. Но для этого мы не должны бояться самих себя.

Региональный контекст

     Трудно, однако, вообразить ситуацию, при которой наша война с палестинцами не будет сопровождаться конфронтацией с соседними арабскими странами. У израильских руководителей практически нет сомнений в том, что при рассмотренном выше развитии событий заполыхает северная граница. «Хизбалла» открыто заявляет, что в случае полномасштабного конфликта на территориях она придет на помощь палестинцам. Эта позиция не увязывается шейхом Насраллой со спорами относительно фермы Шебаа, будучи самостоятельной функцией в региональных расчетах.

     Существуют и другие факторы риска. Некоторое время назад израильский МИД получил из Египта важную информацию, которая связывается с «очень качественным политическим источником». Поступившая информация отмечает крайнюю озабоченность официального Каира возобновившимися пропалестинскими демонстрациями египетских студентов. Утверждается, что связанный с этим явлением протестный потенциал угрожает стабильности египетского режима.

     На данном этапе Каир стремится к дипломатическому розыгрышу опасной для него ситуации. Именно с этим связано изменение официальной арабской позиции в отношении саудовской инициативы. Если прежде арабы утверждали, что отсутствие Арафата на бейрутском саммите ЛАГ сделает невозможным ее обсуждение, то теперь египетский министр иностранных дел заявляет, что предложения наследного принца Абдаллы будут обсуждаться при любых обстоятельствах.

     Более того, Лига арабских государств намерена добиваться официального одобрения саудовской инициативы со стороны ООН. Попросту говоря, арабы надеются, что предложения эмира Абдаллы формально заменят резолюции Совета Безопасности ООН 242 и 338 в качестве юридической базы ближневосточных переговоров.

     Но если сегодня у Каира имеется возможность политического маневра, то в случае полномасштабной израильско-палестинской конфронтации внутренняя дестабилизация в Египте может подтолкнуть Мубарака к крайним действиям. Таким образом, эскалационный сценарий со значительной вероятностью предполагает большую региональную войну.

     Чем она угрожает Израилю, более или менее ясно. Но что она может дать нашей стране в наиболее благоприятном случае? Пару месяцев назад в Генштабе проводились штабные игры, на которых присутствовал премьер-министр Ариэль Шарон. Некоторые участники игр отмечали впоследствии, что одним из предложенных и обсуждавшихся там вариантов была стабилизация фронта на севере и на юге с одновременным развитием стратегической инициативы на восток. Логика подобного сценария может подразумевать создание условий для более или менее массовой депортации палестинцев в Иорданию.

     Всего лишь штабные игры. Всего лишь один из возможных сценариев. Но похоже, что президент Египта Хусни Мубарак воспринимает вероятность трансфера всерьез. Иначе он не стал бы затрагивать эту тему по собственной воле в интервью израильскому телевидению. Мубарак заклинает израильтян не помышлять о трансфере. Убеждает нас в том, что ничего опаснее быть не может.

     Мы с должным почтением внимаем египетскому президенту. Корреспондент израильского ТВ согласно кивает: конечно! Было бы, однако, уместно поставить вопрос таким образом, чтобы египтяне поняли: наше согласие не помышлять о трансфере напрямую зависит от готовности господина Мубарака не помышлять о вступлении в войну против Израиля на стороне палестинцев. А то ведь действительно – очень опасно.

Завершая тему

     По следам последней публикации в «Почтовом ящике Ultima Thule» («Вести», 14.03.2002) лидер движения «Евразия» Александр Дугин направил мне очень официальное письмо на английском языке, в котором говорится следующее:
     1) у меня не может быть стопроцентной уверенности в том, что помещенный в «свободном форуме Интернета» текст действительно принадлежит тому, чьим именем он подписан;
     2) помещенный на форуме «Арктогеи» текст во всяком случае не предназначался для публикации и обсуждения в открытой печати;
     3) если Александр Дугин захочет вступить в полемику со мной, он сделает это «нормальным и корректным способом».

     Принимая в целом допустимость подобной критики, я нахожу, однако, необходимым отметить следующее. Обсуждаемый текст Александра Дугина был размещен на домашнем сайте движения «Евразия», где никто не осмелится выступать под его именем. Как я мог убедиться, упомянутый форум подвергается жесткой и оперативной цензуре: поместить там можно все, что угодно, но нежелательные сообщения вскорости удаляются модератором. Так, в посвященной мне «ветке» не остается ни одного сообщения, выражающего солидарность с моей позицией. Угрозы, грубости и клеветнические заявления в мой адрес, как правило, остаются, хотя и их касается иной раз волшебная палочка модератора.

     Кроме того, характер опубликованного текста не оставляет сомнений в авторстве господина Дугина: кто еще может говорить с посетителями дискуссионного форума «Арктогеи» как власть имеющий? Да и стиль узнаваем.

     Таким образом, у меня не было оснований сомневаться в аутентичности текста. Впрочем, Александр Дугин и не говорит, что текст не его, но всего лишь указывает на гипотетическую возможность виртуальной подделки. С этим аргументом, сколь бы надуманным он мне ни казался в данном контексте, я вынужден согласиться. Принимаю предложенные автором письма правила игры.

     При этом все-таки нужно отметить, что Александр Дугин вступил в полемику со мной по собственной воле, рассчитывая вести ее на удобной ему площадке, где рядом с ним мелькают статисты, каждый из которых норовит состроить козью морду побезобразнее. Романтический молотобоец грозится: «Размажу очки по переносице!». Поэт от геополитики содрогается в плаче: «Об одном лишь жалею: что вместо двух небоскребов, террористы не взорвали в Нью-Йорке две тысячи небоскребов. И чтобы в каждом из них сидел Дов Конторер!». Любитель зоологических парадоксов разводит руками: «Так вот о чем гавкает эта свинья!». Обер-наводчик целит в меня симоновской строфой: «Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей!».

     Оставаться в этом театре теней мне, понятно, не захотелось, и я вынес нашу полемику на свет Божий, то есть на страницы «Вестей». Дугин на это не соглашается – его воля.

     Но того, что уже напечатано, не отменишь. Дугин был заранее предупрежден о том, что я намерен ему ответить (краткое сообщение об этом я оставил ему на форуме «Арктогеи»). Мне представлялось очевидным, что он поймет, где я опубликую свой ответ. Таким образом, у него была возможность заблаговременно известить меня о своем несогласии с тем, чтобы текст, помещенный им в Интернете, публиковался в «Вестях».

     На будущее я принимаю условия оппонента, и, если наша полемика будет иметь продолжение, то в такой лишь форме, которая исключает возможность мистификации. При этом я не считаю «нормальным» способом ведения этого спора схватку на форуме «Арктогеи», где группой поддержки Дугина служит урла.

     И еще одно замечание. Я сожалею о том, что в ходе своей полемики с «евразийцами» крайне резко и уничижительно отозвался о Владимире Букарском, одном из наиболее активных сторонников Дугина в Израиле. Букарский подал для этого повод, и не однажды, но мне надлежало вести себя сдержаннее - уже потому, что «Вести», как общественная трибуна, многократно превосходят по силе своего воздействия на аудиторию дискуссионные форумы Интернета. Переносить царящие там нравы в открытую печать ни в коем случае не следовало.

     Я рад тому, что Владимир Букарский счел нужным извиниться передо мной, и сам приношу ему свои извинения. В прошлом, когда те или иные политики пытались запугать меня судебными исками, я не соглашался отказываться от своих слов, в обоснованности и юридической допустимости которых оставался уверен. Но теперь, без всякой угрозы судебного иска, я нахожу нужным выразить сожаление в связи с тем, что позволил себе недопустимую резкость в отношении одного из своих оппонентов.