ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ:  ГОСУДАРСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО

    На прошлой неделе состоялась церемония вручения приза "Израильский Оскар". Ведение этого ежегодного праздника израильских кинематографистов было доверено израильскому комику - стендаписту Цвике Адару. Во вступлении он изображал американского актера, а точнее - постельного каскадера, заменявшего Майкла Дугласа в откровенной сцене с Шарон Стоун в фильме "Основной инстинкт" и спасавшего изможденного Мики Рурка во время съемок фильма "9 с половиной недель". По окончании церемонии раздачи призов, большинство из которых - как и ожидалось - перепало фильму Арика Каплуна "Друзья Яны", тот же Цвика Адар продолжил блистать остроумием, на этот раз, правда, в окружении пляшущих пародистов из комедийной группы "Бнот Песия", известных своим чисто мужским составом, вечно переодетым в женскую одежду. В конце концов радостные "девочки" выскочили на сцену в полуголом виде, потрясая телесами перед потрясенными зрителями.
    Развлекались и израильские школьники, правда, происходило это во время их визита в Польшу. Молодые кайфоловы, уставшие после утомительного пешеходного похода по бывшим лагерям смерти, пригласили в свой отель стриптизеров и стриптизерш.
    А еще раньше на нашу страну обрушился грандиозный скандал: оказалось, что одной из причин позорного проигрыша сборной Израиля по футболу датчанам со счетом 0: 5 явилось то, что для подъема морального духа и снятия естественного напряжения перед игрой израильские футболисты пригласили к себе в номер девушек по сопровождению. Такая любовь, как оказалось, вполне способна лишить народ чувства национального достоинства. По крайней мере разочарованные болельщики чувствовали себя национально обесчещенными.
    Культурная деградация израильского народа, разговоры о которой обычно сопровождают подобные происшествия, вызвана и тем, что даже в искусстве - в той сфере, где художественный вкус и оригинальность считаются главным признаком подлинного творчества, -израильская интеллектуальная элита умудрилась перевернуть все так, что эти черты стали восприниматься как противоречащие этике и морали. Израильский художник, в самой творческой сути которого должно быть заложено стремление к подлинности, стыдится собственной национальной особости и глушит любое ее проявление в своих произведениях. Это извращенное понимание общечеловеческого привело к полной утрате национального.
 

Искусство и государство

    В опубликованной в журнале "Тхелет" статье "Израильское искусство на пути в никуда" ее автор Авраам Левит описывает историю, а точнее, пятиэтапную диалектическую метаморфозу израильского искусства - со времен Герцля, когда творческие люди служили идее сионизма, и до наших дней, когда они восстают против самого существования еврейского государства. Первый период развития израильского искусства характеризовался национальной, историко-религиозной направленностью творчества еврейских художников Палестины. Люди искусства, большинству из которых сионистские настроения были отнюдь не чужды, воспроизводили в своих произведениях казавшуюся им естественной неразрывную связь между Землей Израиля и еврейским народом. На втором этапе они переключили свое внимание на самое страну Израиля - ее природу и дух. Неизбежным логическим продолжением этого развития событий стало то, что на третьем этапе художники сосредоточились исключительно на внешних чертах израильского быта, полностью игнорируя какую-либо связь между страной, данной нам в непосредственном ощущении, и еврейским народом. Именно тогда в здешнюю почву и были брошены зерна антисионизма, проросшие - на четвертом этапе - неприязнью к еврейскому государству и открытой борьбой против сионизма. Последний этап оказался естественным завершением этого исторического и творческого процесса, увенчавшегося полным отчуждением израильских деятелей искусства от всего еврейского и израильского.
    "История этого поистине революционного процесса, ознаменованного трагической потерей нашей национальной культуры, отражает, в определенном смысле, историю самого государства Израиль", - пишет Авраам Левит. Его статья дает нам уникальную возможность посмотреть на историю нашего государства через призму израильского искусства.
 

От И До

    История израильского искусства начинается с Бориса Шаца - скульптора, уроженца России и личного друга Теодора Герцля и Ахад ха-Ама. В 1901 году Шац, сочетавший в своем мировоззрении идеи как политического, так и духовного сионизма, предложил Герцлю основать в Палестине Академию еврейского искусства. Пламенный сионист, он решил внести конкретный вклад в превращение Страны Израиля в духовный центр еврейского народа. Бурная деятельность Шаца принесла свои плоды, и 1 марта 1906 года в Иерусалиме открылась школа искусств под названием "Бецалель", в основу которой лег принцип "национальное искусство - это искусство, идущее от сердца и существующее в согласии с сердцем нации"; Поэтому неудивительно, что программа обучения в академии включала в себя воспитание в слушателях навыков создания характерных для еврейской традиции символических изображений, а также образов легендарных персонажей еврейской истории. Художники Эрец-Исраэль не стеснялись подчеркивать национальньй характер своих произведений. Более того, даже для светских людей искусства источником творческого вдохновения служил ТАНАХ. (Сам Шац со временем стал близок к религии.) Искусство было призвано приближать еврейские массы к национальным корням и таким образом оказывать духовную поддержку делу сионизма. Деятели культуры и искусства создавали притягательный образ Палестины, ишува и евреев. Таким образом, с помощью искусства Борис Шац и его помощники поощряли репатриацию на Землю Обетованную и ратовали за воссоздание на ней национальной жизни, единственно способной разрешить проблемы, порожденные многовековым существованием в галуте.

    Во второй половине 20-х годов ученики "первого поколения" сионистских художников стали проявлять меньше творческого интереса к еврейской истории, традиции и вере и переключили свое внимание на создание образа нового еврея, который бы отождествлялся не с галутньм прошлым, а с настоящим Эрец-Исраэль. Образ нового, сугубо "местного" еврея по сути явился идейно-художественным прототипом сабры. В подходе "художников второго поколения" уже преобладал ориентализм, специфический характер которому придавали образы нееврейских жителей Палестины. Танахические персонажи все еще присутствовали в произведениях искусства молодых еврейских художников, но воплощение их совершалось уже по образу и подобию местных жителей - арабов и бедуинов. Связи израильского искусства с еврейскими корнями были оборваны после закрытия академии "Бецалель" в 1929 году. Ее повторное открытие в 1935 году символизировало начало новой эпохи в израильском искусстве. Прежние принципы, определявшие дотоле сущность национального искусства, были уже не актуальны.

    Причиной идейного переворота стало то обстоятельство, что в начале 30-х годов в Израиль прибыла волна алии из Германии. Подавляющее большинство новоприбывших - и в первую очередь представители творческой интеллигенции - были людьми духовно ассимилированными, репатриация которых вызьшалась не сионистской идеологией, но страхом перед происходящим на родине. Другими словами, они были не репатриантами, а беженцами, волею судьбы занесенными на берег Палестины.

    Большинство представителей интеллектуальной еврейско-германской элиты обосновалось в Иерусалиме, где они и сформировали своего рода культурное гетто. Отличительной чертой его стало презрительное отношение к выходцам из России и стран Восточной Европы и, разумеется, к их "низкопробной" культуре. Однако наряду с критикой восточноевропейского менталитета и его влияния на формирующуюся израильскую культуру выходцы из Германии выступали и против всего, что было связано с сионизмом и "еврейским национализмом".

    Несмотря на высокомерие немецко-еврейских интеллектуалов, авторитет их в творческой среде ишува был очень высок. Немецкий язык стал играть роль "академического" языка местной культурной элиты. Надо сказать, что среди самых острых критиков сионизма, еврейского государства и армии очень заметны выходцы из Германии. Среди них Ури Авнери - один из проповедников идеи создания "еврея нового типа - "ханаанейца"; профессор Моше Циммерман, заслуживший скандальную известность тем, что назвал солдат ЦАХАЛа нацистами, а детей хевронских поселенцев - гитлерюгендом; скульптор Игаль Тумаркин, сказавший, что когда он видит ультраортодоксов, он начинает понимать нацистов.

    Для уяснения экстремизма Тумаркина необходимо принять во внимание обстоятельства его биографии, на определенном этапе которой он пережил глубокий личный кризис. Причиной явилось известие о том, что человек, которого Тумаркин всю жизнь считал родным отцом, на самом деле оказался не отцом, а отчимом. Настоящий же отец Тумаркина - немец, а родной дядя
- эсэсовец. Сам же Игаль Тумаркин родился не в Израиле, а в Германии. Свои чувства, связанные с этим потрясением, он описывает так: "Я - воплощенный парадокс: гражданин страны, питающий отвращение к большинству ее жителей и вместе с тем всеми фибрами души привязанный к ее природе и свету. Я не ощущаю себя евреем, но, несмотря на это, я - отсюда. В Германии же я не привязан ни к одному человеку, ни к одному пейзажу. Но корни моей культуры - именно в тамошней почве. Кем рожден я - не своей ли еврейскою матерью? Куда я пойду - не к моему ли немецкому отцу?"

    Как уже отмечалось, в 1935 году академия искусств "Бецалель" открылась вновь. Возглавил ее выходец из Германии Йосеф Бодко. Его преемником в 1940 году стал еще более радикальный универсалист - противник национальной идеи Мордехай Эрдон. Возрождение еврейской культуры интересовало его исключительно с профессиональной точки зрения, а иудаизм был для него не более, чем набором мистических рассказов и образов.

    Теперь израильские художники создавали уже не образ нового еврея, но возвеличивали других, не еврейских жителей - основным объектом их вдохновения отныне стали арабы. Ярким проводником этих тенденций был в 30-е годы выходец из Германии Яаков Штейнгердт, выражавший в своих произведениях чувство вины по отношению к нееврейским жителям Палестины, которым пришлось потесниться на этой земле из-за приезда евреев.

    На основе концепции, утверждавшей, что человек есть производное природных условий своей родины, в общине людей искусства образовалось течение "ханаанейцев", творчество которых выражало непосредственную связь между землей Палестины и ее населением, вне зависимости от их национальности и истории. Представители этого течения предпочитали называть Палестину словом "Кнаан", а не "Израиль" или "Сион". Именно им - маститым художникам, уроженцам Германии -было доверено воспитание молодого поколения израильских художников, среди которых был и Игаль Тумаркин. Неудивительно поэтому, что влияние "ханаанейского стиля" просматривается и в современном израильском искусстве.

    В Тель-Авиве тем временем процветала другая группа людей искусства - в большинстве своем выходцев из Восточной Европы. В большинстве своем получившие образование во Франции, они привнесли в израильское искусство влияние французского стиля, и в частности
- импрессионизма.

    Несмотря на различия, между этими течениями наблюдалось и определенное сходство, сквозившее в том, что их представители ощущали более тесную связь с местом жительства, чем со своей нацией. Другими словами, они уже ответили самим себе на вопрос, кто они - израильтяне или евреи. А со времен Шестидневной войны Государство Израиль стало ассоциироваться для них с жестоким насилием и несправедливой оккупацией, отвращение к которым они выражали в своих произведениях.

    Отказ от еврейской аутентичности в израильском искусстве был полностью "легитимизирован" и воплотился в работах художников так называемой тель-авивской школы, одним из основателей которой был Арье Арох, признавшийся в том, что он "никогда не ощущал никакого национального своего еврейства". С середины 60-х годов ни споров, ни различий между тель-авивской и иерусалимской школами уже не существовало. Тель-Авив определял общий тон израильского искусства, а иерусалимская школа искусств "Бецалель" оттачивала его до состояния профессионализма. Возросшие на искусственной почве, израильские художники превратились в дипломированных проповедников вечного блуждания, в духовных кочевников, отвергающих само понятие "родина". Категория временного и случайного стала их сутью и идеалом. Неизменным лишь оставался мотив блуждающего художника - философа с кистью и
красками. Он, волею случая оказавшийся евреем, случайно забрел в этот мир, и уж чистая случайность -его пребывание на земле Израиля.
 

Коллекция случайностей

    Случайность эта, тем не менее, имеет свою логику и законы. Сходные принципы легли в основу создания такого общенационального культурного комплекса, как музей. В исследовании, опубликованном на страницах журнала "Тхелет", искусствовед Эйтан Дор-Шав рассказал о Музее Израиля, являющемся (по определению) национальным музеем, но фактически утратившем всякую связь с национальным элементом истории Эрец-Исраэль и культуры еврейского народа.
    По словам Эйтана Дор-Шава, у каждого музея должен быть свой нарратив - сюжет, соответствующий генеральной теме хранилища. Но, как оказалось, в Израиле нет ни одного музея, ставящего во главу угла демонстрацию национальной и культурной истории еврейского народа. Вместо этого взорам посетителей предстает поверхностный, далеко не полный рассказ о том или ином периоде в жизни еврейского народа. Проходя по залам музея, посетитель выносит стойкое впечатление, что в основе предложенных ему коллекций лежал принцип случайности, что они формировались исходя из спонтанных решений музейных работников. Так же непродуманно из экспозиции были убраны многие экспонаты, хотя их отсутствие нарушает хронологическую связность рассказа.
    Случайность, спонтанность, относительность... Случайность, переходящая в закономерность.
    Случайные выставки, вырванные из широкого исторического контекста, появляются
в музее как сменяющиеся декорации, которые то убирают в чулан за ненадобностью, то вновь выставляют напоказ. Отсутствие единой сюжетной линии нарушает не только историческую, но и логическую последовательность показа творчества еврейского народа.
    Экскурсии в музеи являются частью образовательно-воспитательной программы израильского школьника. Что же могут они почерпнуть для себя из визита в Национальный музей Израиля, со стеллажей которого убраны экспонаты, рассказывающие о таких героических событиях еврейской истории, как, например, защита Масады?
    Неупорядоченность экспонатов приводит к тому, что посетитель, проходящий по археологическим залам музея, не всегда может догадаться, что глазам его предстает целая историческая эпоха, будь то существовавшее еще до нашей эры независимое еврейское государство в Иудее или многовековая жизнь евреев в Иерусалиме, в Галилее, на Голанах, короче - на Земле Израиля.
    Подобное отношение к истории не случайно. Оно полностью соответствует концепциям новых историков, намеренно и систематически разрывающих связь народа Израиля с Землей Израиля. Не менее характерна для этого подхода и выставка древних пергаментов с главами из Торы в рамат-авивском Музее Эрец-Исраэль - в павильоне, посвященном фольклору.
    Коллективная память, как и коллективное сознание, с легкостью управляется и направляется людьми, объединенными общим мировоззрением, идеалами и целями. Они, в отличие от большинства народа, вряд ли были удивлены поведением израильских школьников в Польше. Скорее они этого ожидали, а может быть, и желали - чтобы продолжить дело, начатое еще на заре мирного процесса бывшим министром просвещения (той самой дамой, что была политическим конкурентом, но идейным соратником нынешнего министра просвещения), и вновь выступить с предложением об отмене этих поездок, дабы не пробуждать в нежных детских душах излишние национальные чувства.
 

Искусство и массы

    Героические личности - герои-любовники, герои-освободители - всегда привлекали особое внимание людей искусства. Свои герои есть и у израильских кинематографистов, которые специализируются не только на вычерчивании примитивных любовных треугольников, но и умеют проводить прямую линию между израильтянами и арабами. Распределение ролей и создание образов происходит в полном соответствии с известной тенденций, - пишет Илан Ависар, - переросла в полное отрицание национальной идеологии как таковой. Нелицеприятные разоблачения единичных случаев нарушения воинской этики привели к самоненавистничеству и изображению врага как невинной жертвы. Произведения искусства последних лет полностью утратили израильскую аутентичность, они полностью лишены любви к местной почве и национальным переживаниям. Художники предпочитают посвящать свое творчество разного рода гротескным и эксцентрическим отклонениям, и их демонстративное отторжение всего израильского сопровождается тоской по чужим культурам...

    Спустя полвека с момента создания государства люди искусства являют собой не провозвестников новых позитивных идей, но негативно-критическую силу, ставящую под сомнение существование Израиля как еврейского государства..." Другими словами, искусство, призванное отображать цельную ткань жизни, отмеченной трагическими противостояниями, а также воплощать национальные идеалы, мечты и надежды, не обходя стороной также общественные страхи и фобии, - искусство утратило свое истинное предназначение. Гегемония левого лагеря в области культурного творчества (в том числе и в СМИ) привела к тому, что недовольство и отчаяние, царящие в определенных кругах, выставляются как свойственные нации и обществу в целом. Однако оптимизм и вера в еврейское творческое созидание все еще не угасли, и потому, по мнению Илана Ависара, процесс национально-культурного увядания не поздно остановить. "Израиль, - пишет Ависар, - достаточно силен, чтобы справиться с той культурной меланхолией и депрессией, в которой он сегодня находится. Да, мы имеем многочисленные примеры произведений, атакующих национальные ценности, но в творческом отношении они поверхностны и маломощны; о силе же Израиля можно судить хотя бы по той огромной пропасти, которая пролегла между создателями искусства и большинством граждан страны.

    Подозрительность и враждебность по отношению к прессе, игнорирование израильских фильмов большинством нашего народа и уменьшение числа посетителей театра - все это свидетельствует о глубоком отчуждении представителей творческой элиты от общества, в котором они живут и работают. Сегодня мы наблюдаем за их борьбой, сопровождаемой ненавистью и презрением к угрожающим им "враждебным силам", демонизация которых переходит в откровенную пропаганду...

    Мировоззрение радикалов базируется на особого рода философии искусства -"постромантическом модернизме", согласно которому отчуждение от общества является своего рода знаком качества, доказательством сугубой творческой ценности личности. Ощущение своей избранности и опозиционности всем общепринятым нормам характеризует и работу представителей прессы..." Творческие люди всегда были бунтарями против существующего мира: они отстаивали тот или иной идеал, чтобы завтра против него взбунтоваться. Их нынешний идеал - космополитическая культура. Но в израильском варианте стремление "быть как все остальные народы" основано на том, что для достижения этой цели мы должны утратить свой особый национальный характер. Освободившиеся от национальных предрассудков люди искусства питаются из других источников - из родников чужих национальных культур. Антинациональные тенденции привели к тому, что израильское искусство не способно даже на высококлассное подражание чужым мастерам, все еще сохраняющим свое собственное лицо. Только обращение к своим культурным корням и воссоздание подлинного еврейско-израильского искусства может вернуть Израилю отведенную ему роль "светоча народов".

---------------------------------